Анжей Захарищев фон Брауш: Там было много лишних людей даже для хиппи!

Альбом «Серпантин. Венеция» планировался к изданию на двух пластинках, но затем вы отказались от этой идеи, оставив часть материала для отдельного альбома. Когда стоит ожидать свежий винил и какова его концепция?

- Материала накоплено на два альбома. Эти альбомы будут друг с другом концептуально связаны, перетекают друг в друга. Я хочу, чтобы слушатель воспринимал их как одну законченную форму. Выход альбома я приурочу к сезону, это будет либо начало осени, либо Новый год.

Несколько групп сейчас записывают кавер-версии на мои песни, некоторые из них уже выложены на днях в интернет. Группы Elektromonteur, Flëur, «Автоматические удовлетворители», «Барто», «Николай Коперник» сделали прекрасные кавер-резюме. Elektromonteur в конце июля сыграли каверы на крупном концерте в одном из клубов на Тверской. Мне нравятся эти группы - «Николай Коперник» - одного с нами космодрома или Звездного городка, они тоже одни из ранних московских нью-вейверов. «Барто» стали очень музыкально прогрессивные, обзавелись отличной аппаратурой и инструментами, не зря они получили награду «Альбом года» на премии Артемия Троицкого «Степной волк». У них появились и новые поклонники сартровского формата. Все эти музыканты собираются выпустить каверы на виниле и на кассетах.

Какая музыка вас вдохновляет в последнее время? Расскажите о своей красивой гипотезе, согласно которой винил создает гравитационное поле в музыке.

- Ну, у меня сейчас под рукой винилы Van der Graaf Generator, Nine Inch Nails, Дэвид Сильвиан, Prince. Я отношусь как к учителю к Роберту Фрипу из King Crimson, основоположнику прогрессивного рока, он является моим вдохновителем всегда. Люблю Брайана Ферри, который сопровождал один из моих проектов.

Если вы хотите слушать хороший аналоговый звук – то нужны, как минимум, кассеты. Сейчас продают опять эти устройства. Кстати, спешите купить – потому, что цены уже растут, люди начинают интересоваться музыкой, не заточенной под прослушивание из музыкальной трубки. Диски не рассчитаны под обертона, на них можно слушать только певицу Славу. Недавно она рассказала о своем новом клипе «Шлюха»: «надеюсь, песня станет гимном сильных и уверенных женщин». Ждём от попсы песню «Дебил», которая станет гимном сильных и уверенных мужчин. Ты то, что ты ешь.

Сейчас наблюдается новая эра аналоговых устройств. Люди снова начали ценить тёплый ламповый звук, шуршащий ритуал пластинки и уникальные аналоговые синусоиды синтезаторов. Какие устройства и инструменты вы хотите привнести в арсенал «Оберманекена» в первую очередь?

- Мы всегда работали с прогрессивной техникой. Пианист и продюсер Игорь Лень еще в 80-е давал пользоваться нам новейшими западными программными синтезаторами с новым звуковым набором, привезенными для Лаймы Вайкуле, возможности которых она использовала куда более сжато, чем это было принято делать.

Сейчас интереснее исследовать и проникаться звуками аналоговых синтезаторов с неограниченной настройкой синусоиды, чем лет 10 назад, когда в лучшем случае предоставлялась возможность выбрать и немного подстроить под себя какие-нибудь уже вшитые заводские настройки. Теперь мы имеем возможность творить в пространстве без ограничения вводных данных. Сейчас я беру новые звуки у Игоря Леня, который придумывает новые звуки для всех диджейских электронных устройств в лаборатории фирмы музыкальных инструментов «Roland». Я дегустирую его идеи за год до того, как они поступают в продажу.

Осенью выйдет фильм «Рене» режиссера Ольги Парной, кинопродюсера и арт-директора киноклуба на Винзаводе, в котором вы сыграли одну из ролей.

- Да, у Парной клуб - проект фонда Прохорова. Там показывают арт-фильмы. Это кинодебют Ольги, она – человек, который годами смотрит авторское арт-хаусное кино и у нее созрела точка зрения на это. То, что я видел из отснятого - мне показалось эстетским, экзистенциальным, напоминающим многое из того, что хотелось бы пересматривать. По сюжету фильма – я магистр некого тайного общества, занимающегося магией, в этом обществе принято обмениваются кольцами, для того, чтобы провести обряд инициации. Декольтированные дамы, дым, кольца, как эротические символы. Место для съемок было выбрано неслучайно – в китайской лапшевне – местечко в стене на Петровке без всяких опознавательных знаков, там есть закрытый клуб, который функционирует несколько лет. При входе в лапшевню упираешься в бархатную портьеру – но если пройти – там абсолютно роскошный венецианский интерьер, кожаные диваны. Судя по кадрам – фильм представляет из себя смесь веера ассоциаций с «Игрой в бисер» «и «Степным волком» Германа Гессе, с произведениями Борхеса, Маркеса и Кортасара. После у меня будет проект с Катей Садуровой – хорошая пьеса о Берлине 30-х годов.

Весьма актуально сегодня.

- Там будет наша музыка. Берлин – это вся русская культурно-писательская эмиграция до Парижа: начиная с Набокова и заканчивая Горьким и Есениным, приехавшим туда в период окончания романа с Дункан.

Писатели Серебряного века, пошедшие на контакт с советской властью - упростили свой дар. Это примерно как взять хорошую мраморную говядину и пустить ее на пельмени.

Но у Маяковского хороши даже политические стихи.

- Ритм Маяковский получил там, в Серебряном веке. Он мог что угодно положить на ритм – хоть телефонный справочник. Здесь уже нет дара - это уже метод, которым он владел еще в свой ранний период. Жалкое использование шикарного ритма, фонетики. Никто кроме него не владел таким ухом, но это ухо - он как сошедший с ума Ван Гог отрубил в честь красного дела. И все ухо проросло памятником на Тверской-Ямской, посвященной в годы советской власти другому отрубленному уху – Горькому. И вот они – три главных – третий Алексей Толстой – им сразу все отдали.

Особняк Рябушинского дали Горькому. В нем он сидел у камина и называл джаз музыкой толстых.

- Рябушинский – это конфетти. Им отдали города, улицы, парки. Им отдали фараонскую вечность, которая оказалась не Вечностью, а Скоротечностью, когда сменился календарь. Улица Горького вернула себе прежнее название. Вот только парк остался сего именем – хотя это неправильное название для парка развлечений.

Мне кажется, что-то подобное происходит и со многими современными писателями и журналистами. Вы говорили, что Пелевин, брат одной из ваших подруг, больше не интригует вас как писатель.

- Никаких настоящих педагогических амбиций у них нет. Значит, они забыли и предали то, что вычитали в книжках. Есть корпус таких идей, на которых стоит и развивается цивилизация - есть корпус идей, благодаря которым происходит война – и народ, поглощающий другой без всяких оснований, теряет свою культуру. Точнее, если начинается культура как педагогика - она становится одним из вполне фашистских инструментов. Почему такой диктат? Может – для этих пяти вот эта культура хороша – а для этих другая.

Современная литература меня интересует все меньше, в последнее время у меня ощущение, что великие книги перестали издаваться вместе с упразднением книгопечатанья, я до сих пор не могу признавать электронный формат.

«Чапаев и Пустота», прочитанный мной в эмиграции, был одним из сигналов, что в России стали происходить интересные процессы. Сейчас Пелевин пишет чернуху, от его книг хочется отмыться – его романы в последнее время – анализ социальных проблем с позиции циничного наблюдателя, не предполагающий катарсиса ни для писателя, ни для читателя. Я думаю, что его точное предугадывание событий на политическом поле - происходит не без помощи его дружбы с автором романа «Околоноля».

В университете вы были увлечены философией экзистенциализма. Какой тип вам ближе: религиозный или атеистический?

-Я бы не стал их вполне разделять. Для меня экзистенциализм — это евхаристия культурой. Любая культура — это нарисованный камин, за которым находится дверка в трансцендентальное. Россия — это страна Буратин. Если после лжи возникает некая Одиссея полена и полено находит Золотой ключик, то этой стране везет.

На днях я разместил пост про Монтеня — думал, почти никто не откликнется. А тут выяснилось: опыт Монтеня — это тема общественного резонанса. Двое комментирующих — директора медиа агентств. Например, Эдуард Райкин когда-то был менеджером группы E.S.T., а теперь привез в Москву Ника Кейва.

Еще год назад этот пост остался бы практически незамеченным. Происходит поствакуумное состояние — хочется всосать в себя литературу не среднего, а серьезного уровня.

Монтень смог в свое время заложить один из правильных кодов для осуществления квантового скачка из Темных веков - а я считаю, что в России сейчас Темные века. Россия сейчас в каких-то фантомных ценностях — как Буратино, у которого нет системы отчета. Обязательно будут периоды цивилизации Кота Базилио и Лисы Алисы — воровства и жульничества. И вот сказка наша сейчас на странице, где изображен Буратино перед нарисованным фейковым полотном — иллюзией камина, которым наш герой согревается, глядя на нарисованное пламя и котел.

Но помните – Буратино в начале сказки прорвал холст и тут же выскочила крыса и его отогнала – т. е. мы, фактически, прорвали холст своим носом – но ничего хорошего из этого не вышло – мы не готовы были воспринять Волшебное пространство за дверью.

- Да, сейчас время крысы, поэтому она и отогнала. Сбежавшая из России после революции культура - от Набокова до Бродского - стали венскими стульями, а на их родине еще не могут осознать, к какому сорту дерева себя отнести.

Слово из трех букв отражало и юмор, и сексуальность - оно становилось культурным словом в широком значении. Чуть более сложным процессам приходилось происходить в резервации - за забором условной генеральской дачи. Иначе слово из трех букв могло сорваться и разрушить реальность дома с мезонином. Культура была опаснее, чем уголовщина – поэтому уголовная культура очень бодро набирала темп. Причем она внутри себя как всякий буратино – врала – называла себя шансоном – хорошо они не назвались арт-деко мьюзик.

Есть люди, которые пытаются сделать продукт, проект из культуры, огород - они выросли на 6 сотках - у них все время идет сельпо. Сословность - очень важная вещь. Когда культура становится продуктом, то приобретает срок годности. Сложно и ненужно делать из картошки, свеклы и брюквы архитектуру Гауди или мемуары Казановы.

Вы говорили о том, что сегодняшняя Америка менее интересна, чем Старый Свет, а Европа сейчас в процессе брожения. Следовательно, условно европейскую культуру постигнет то же, что и предшествующие сложные цивилизации. Как вы считаете, стоит ли ожидать закат Европы?
-В 13 веке - перед Ренессансом все тоже считали, что развиваться некуда, а потом придумали масляные краски. Взлет культуры – это еще и новые технологии. Краску замешивали чуть ли не на крови – из этой материи получились работы Леонардо да Винчи, Микеланджело и Фуке.

Шпенглер написал «Закат Европы» - а через 40 лет появилось движение хиппи, которое повлияло на цивилизацию, создало тот же компьютер «Mac», родившийся вследствие идеи расширения сознания и увлечения препаратами.

Всплеск случается, когда наблюдающим за обывательской прослойкой, поедающей цивилизацию в войнах ради мизерных материальных интересов, есть что противопоставить. Движение хиппи создало фри лав. Но после 2001 года Нью-Йорк стал другим – богемный газ вышел из него.

Почему, как это произошло?

- Впервые мы приехали в Нью-Йорк в хрустальное небо порнографических фигурок итальянского депутата Чиччолины, которые сделал ее муж, американский художник Джефф Кунс для ее избирательной компании.

Сразу вспоминается шутка про мальчика, который просит маму поиграть гигантской малиновой фигурой пуделя, созданного Джеффом Кунсом - но она отвечает, что эта игрушка только для венчурных инвесторов.

- Серия хрустальных фигурок называлась «Сделано на небесах». В арт-объектах Кунса, как и в его китчевой женитьбе на культовой порно-звезде - нет ничего пошлого - это просто bright side of the moon – противопоставление Танатосу. Если бы здесь на полу лежал труп – вы бы не захотели его, верно?

Смотря чей.

- Богемность – это герметичность и безопасность. Поэтому дадаисты организовали свое сообщество в кабаре «Вольтеры» - даже большевики ездили в Швейцарию. Там создавалось поле культуры ХХ века, а здесь – военный театр. Есть даже фотография, где Ленин играет в шахматы с Тристаном Тцара.

Который придумал термин «дада» - лошадка-болванка.

- На этот счет есть несколько версий, но этот термин можно сравнить с термином «асса», возникшим в 80-е. Асса – это ироничное слово, такой экспансивный выкрик при исполнении кавказских народных танцев.

Выкрик оказался настолько экспансивным, что за год люди из подвалов и кухонь, дающие концерты десяти друзьям, вылезли на стадионные концерты, и происходящее в культуре было интересно и нужно каждому, это время длилось примерно до 98 года. Но кто-то решил тогда, возможно, на государственном уровне, что люди с хорошим вкусом создают опасность. Как-то раз во время ельцинской предвыборной кампании пришлось прервать прямой эфир с нами на одном из центральных каналов, т.к. мы стали излагать довольно внятную политическую концепцию, агитируя голосовать на выборах за группу «Оберманекен».

В 80-е был рок-н-ролл, наши друзья из ассы были красивые, умные, эстетически оправданные люди – Сергей Курехин, Александр Башлачев, Паша Каплевич, обеспечивающий наши театральные постановки одеждой и реквизитом, режиссер электротеатра Станиславского Борис Юхананов, Тимур Новиков – который был тогда как Морриси из группы The Smiths – и Оскар Уайлд одновременно. Он работал с Уорхолом и с Соловьевым, получил за фильм «Асса» первую в истории советского кинематографа премию за художественное оформление. Причем превратился в этого персонажа почти из замшелого хиппи.

Они не имели никакого отношения к условной тусовке хиппи на «Гоголях»?

- Тусовка хиппи была совсем другой с точки зрения пассионарного движения – почти безысходная история, чтобы не соприкасаться с государственным режимом. Там было много лишних людей даже для хиппи. Даже не бездельников и маргиналов – а просто ничтожных персонажей. Их привлекло, что там можно наркотики, разные вещества употреблять и оправдывать тунеядство какой-то красивой идеей.

А как вам предводитель хиппи Хвостенко?

- В Париже и в Нью-Йорке Хвост несколько сезонов подряд устраивал в сквотах театральные постановки - сделал мюзиклом горьковское "На дне" и играл роль Луки. Он был первый русский, научившийся использовать сквоты по назначению. В Нью-Йорке мы с ним давали концерты на заброшенной ржавой шхуне, стоящей в Гудзонском проливе. Эта шхуна была очень деликатно переоборудована в дорогой клуб. На шхуне не стали счищать ржавчину, зато дополнили ее отличной сценой с качественными колонками, барной стойкой с эксклюзивными напитками и интерьером в виде черных, торчащих из темноты рук.

Расскажите про ваши театральные постановки.

- К нам стекались те выпускники театральных учебных заведений, которые предпочитали не иметь дело с официальщиной. В конце концов – после окончания вузов бывших студентов распределяли по дальним городам. Первые два года им давали играть принцев и принцесс, а через два года актеры спивались в захолустье. Мы собирали материалы европейских театров, устраивали театр на колёсах. Собственно, на нем мы хотели уехать заграницу. Питерские и московские рок-клубы были созданы под эгидой КГБ. Мы решили – лучше комсомольцы – чем секретные службы.

Вас не смущало, что в условном «Сайгоне» наблюдатели приходили в виде гостей, но вы могли с ними не сотрудничать, в то время как попав к богемным комсомольцам, вы находились рядом с представителями системы?

- По крайней мере - они нам не мешали и мы никогда не отчитывались перед ними – мы могли делать то, что хотим и не ждать из-за доноса фидбека в виде запрета на выступления, если произнесем что-то не то. А считаться с наблюдателями приходилось всем андеграундным деятелям. Я дружил с Геной Зайцевым, организовавшим рок-клуб, он был кгбшником и объяснял коллегам, что так ребят легче будет контролировать. У Носсака есть роман «Дело д`Артеза». И в книге встретился мне некий обер – соглядатай за художником, который убежал из дома, он и вдохновил меня на название группы.

В квантовой механике есть такой принцип - наблюдатель влияет на процесс. Этот процесс на самом деле распространяется на жизнь вообще. Суть в том, что если фотоны через специальный фильтр, падают на экран как волна, а если за этим наблюдает человек, то они попадают как квант – просто другая материя. Это необъяснимо, но это факт. Для меня принципиальна зона наблюдения.
Выбрав другой путь – мы приходили в мир комсомольцев уже безалаберных, живущих вполне богемной жизнью – у них были бассейны, девушки и прочее.

Мы были ведущими музыкантами на спортивной Олимпиаде в «Лужниках» с парадоксальным названием «Дружба-84», на которой соревновались страны соц. лагеря. Ее устроили в пику общемировой Олимпиаде в Лос-Анджелесе, которую СССР бойкотировал. После выступления получили грамоты от комсомола, не будучи комсомольцами. Нам дали помещения под театр, который мы назвали «Театр-театр», хотя кроме нас не давали никому - только лицедею Полунину за 10 лет до этого. Это был большой модерновый особняк-вилла с недостроенной в 17 году ротондой, он принадлежал инженеру Чаеву, строителю Сибирской железной дороги. Дом утопал среди садов Каменного острова, туда невозможно было проехать на автомобиле из-за множества мостиков - в свободное время от балов, репетиций и спектаклей мы спускались по набережной со сфинксами и ходили голышом с красивыми дамами.

Когда комсомольцы увидели спектакли, то очень были недовольны – например – спектакль «Наблюдатель» с Башлачевым, о рок-музыканте, который исчерпал в себе жизнь, «Хохороны», где абсурдистски интерпретировались русские покойницкие игры. Никто не обратил внимания на то, что игры с покойником – «бужение», имитация коитуса при покойнике и игра в отпевание – часть неудобной русской культуры. К тому же – «хохороны в воскресенье» - это телеграмма, которую получила чеховская Душечка.

Когда вы создавали эти спектакли – понимали – на что идете?

- У нас не было такого конъюнктурного мировоззрения. Нам было просто не до этого – Курехин дал нам свой семплер «Ensoniq», у нас был прекрасный режиссер Боря Юхананов, ученик Анатолия Эфроса и Анатолия Васильева, ставивший с последним спектакль «Серсо». И все же, будучи в хороших отношениях с полубогемными комсомольцами мы сумели им досадить так, что нам запретили выступать вообще - где бы то ни было.

Их возмущали эротические или оппозиционные темы?

- Мы никогда не позиционировали себя специально как диссидентов, и нам никогда не был интересен явный социальный протест. Внешние силы могут действовать как угодно и ломать самоидентификацию через внешние проявления – опыт диссидентствующих шестидесятников, в том числе и в театре, это доказал, когда их благие устремление были свержены закручиванием гаек.

Красота была уделом подполья. Был единственный гламурный журнал «Мода», в котором снималась будущая светская львица Ульяна Шестакова, которая затем стала Цейтлиной, она 14-ти летняя, читала у нас стихи. Еще все очень любили другую питерскую красавицу - обладательницу самых длинных ног в Петербурге, показывающую со сцены обнаженную попу на концерте пост-панк группы «Тупые» – Дуню Смирнову. Теперь она говорит, что стеснялась своей внешности в молодости, но на самом деле она просто драматургически верно выстраивает линию своего прошлого. Эротика была табуирована, видимо – кто-то наверху справедливо считал, что если люди откроют для себя секс по-настоящему - то никто не будет работать, все просто перетрахаются и будут воспринимать жизнь как обременительный придаток к соитию.

А что за эротическая выставка у вас была?

- Узкий круг собрался на первой эротической выставке, организованной "Оберманекенами" в театре Васильева, поставившим когда-то знаменитый спектакль «Соло для часов сбоем», с которым мы, в свою очередь, делали мюзикл «Горе от ума». Мы играли тогда джазовым барабанщиком Валерием Светловым, то, что он был карлик, придавало еще больше сюрреализма нашим перформансам. Никита Михайловский, актер, написавший сценарий для «Ассы», сделал для выставки талантливые лубочные манга-комиксы «Пикколо-ёк-деревянный-***ёк», Анатолий Бурсиловский, основоположник русского&nbspколлажа и боди-арта написал картину, состоящую из букв, выложенных телами обнаженных девушек.

Маша Персик – это ее настоящая фамилия, она из армянской семьи – была главным арт-объектом на выставке. Художники превращали ее обнаженное тело в торт, мазали разными заграничными кремами, за которые готовы были отдаться половина из присутствующих девушек, обкладывали фруктами, неизвестно откуда привезенными марципанами. Все это было очень трогательно – Маша – красавица с шестым размером груди, нежная 18-летняя виолончелистка, сыгравшая соло для альбома «Прикосновение нервного меха», влюбленный в нее будущий муж Женя Калачев, с которым мы начинали группу.

Пришло много иностранных журналистов, генералы КГБ кричали, что это надо запретить, закрыть. Были какие-то звонки в Кремль. И вдруг – к нам пришли и сказали – Кремль разрешил. Наши фотографии вышли на страницах журнала «Time». Можно сказать, с этой эротической выставки началась первая сексуальная революция, это был 88 год. Затем мы продолжали делать похожие акции и сняли по их мотивам фильм «О, Маркиза де Сад» на студии «Центрнаучфильм». Цензуру хватало на контроль за «Мосфильмом», например, но здесь мы имели шанс проскользнуть, свобода тогда была мозаичным явлением. После фильма мы решили, что больше в СССР делать нечего - и уехали на 10 лет.

По приезду в Америку вы сразу попали в музыкальную тусовку и ваша деятельность была сопряжена с легендарным клубом CBGB. Среди многих культовых музыкантов вы познакомились с Куртом Кобейном (тогда неизвестным музыкантом). Какое впечатление он на вас произвел? Расскажите, пожалуйста, о вашей встрече с Лу Ридом – выступал ли он в клубе на одной с вами сцене? Velvet Underground на момент вашей встречи с Ридом уже распались?

-Мы выступали на одной сцене не только с Лу Ридом, но и с Blondie, Television, Ramones, Talking Heads и The Police, Бобом Диланом. Билли Кристал, хозяин клуба SBGB, сотрудничал с нами на постоянной основе. Сюда приходили Энди Уорхол, Мальком Маккларен, Уильям Берроуз. Аббревиатура SBGB расшифровывается как кантри, блюграсс, блюз и прочие гурманства. Но, тем не менее, клуб стал известен тем, что здесь зародились панк и нью-вэйв.

Как это так – панк ведь – это, в первую очередь, лондонское явление?

- Панк – было такое эстетское философское течение в Америке, замешенное на ситуационизме – философском направлении, обличающем общество потребления. А слово «punk» означало человека низкого социального статуса. Так вот – эти отвлеченные эстеты издавали журнал Punk для людей своего круга, и очень обиделись на Маккларена, когда он стал использовать это слово в другом контексте. Он был циничный человек - Sex Pistols, когда он их нашел - уже давно были слаженной группой и играли хороший блюз, но он их выдал за хулиганов. Velvet Underground на тот момент уже давно распались, Лу Рид, один из создателей героиновой эстетики - вел размеренный образ жизни и пил по-домашнему чай на кухне клуба. Моя девушка, стриптизерша, работавшая на разведку Моссад, была одноклассницей Курта Кобейна, иногда мы курили «Беломор» с этим красноволосым молодым человеком. Хотя ближе нам были Sonic Youth, праздные дети богатых родителей, сидящие днем в кафе и из безделья придумавшие гранж еще до Nirvana.

Как вы набрали популярность, несмотря на то, что пели по-русски?

- Нью-Йорк плюралистичен по своему духу. Когда мы приехали – главная звезда был Энди Уорхол, эмигрант из Словении. Родители Лу Рида – выходцы из Российской империи. У ДиКаприо, кстати, бабушка была русской, и он выглядит как рязанский мальчик Лель в стиле Нижинского. Вся эта принадлежность к русской культуре – является контекстуальным продолжением эпохи русского романтизма и Серебряного века. Такой сплав евразийства, золотой орды, когда попадет туда – происходит закаление дамасской стали. То, что там может быть прочно и даже гибко – у нас просто стынет и хрупко ломается на сибирском морозе. Но в контексте мировой культуры становится очень важным.

Советская эстетика уже тогда преобразовалась в китч - мы устраивали перформансы, приуроченные к альбому «Ленин в Женеве» – выпускали шуточную газету «Правда» и выступали напротив коммунистических плакатов с серпом и молотом. Фотографиями «Оберманекен» на фоне плакатов были увешаны окрестности SBGB, манхэттенские улицы. Red Hot Chilli Peppers использовали эти плакаты в одном из клипов.

Мы выпустили пластинку «Полшестого утра» в Нью-Йорке, записанную на студии Сюзанн Веги, которую критики назвали лучшим неанглоязычным дебютом 1995 года. Барабанщиками у них в это время играют попеременно Тони Кэмбел из известной джаз-роковой группы Manhattan Transfer, Олег Бутман и проходящий стажировку у Тони барабанщик Depeche Mode.

Мы подружились с детьми Саймана и Гарфанкела – приходили на Парк Авеню в двухэтажную квартиру с черным бассейном, где плавали лепестки роз, а в холодильнике только шампанское и кокаин.

Хотелось бы узнать о проектах с зарубежными дизайнерами, в частности - с Ямамото.

- Одна моя девушка моделью у Ямамото, показала ему нашу музыку и что это то, что надо для его шоу. Тогда с Ямамото сотрудничала группа B52, мы были после. Он расплатился с нами своей коллекцией – там были невероятные прозрачные ботинки. Интерьеры я создавал по просьбе своих друзей.

Вы считаете свое творчество эзотерикой. Если это не просто метафора, расскажите, как вы контактируете с метафизическим миром.

Творчество – это и есть эзотерика, изменяющая сначала восприятие, а затем пространство. Вот вам на последок мистическая история, случившаяся на одно Рождество: однажды мне довелось украшать вместе с одним русским дизайнером коттедж начала века, построенный когда-то архитектором, создавшим целое направление в нью-йоркской архитектуре, дворянином Чадовым - с фамилией набоковского персонажа. Оказалось, что молодой русский дизайнер, с которым я делал новый интерьер, после многочисленных ремонтов дома, не видя фотографий первоначального оформления, интуитивно восстановил прежний интерьер, созданный сто лет назад. Все возвращается туда, где и должно обретаться.

Анна Крючкова, специально для InterMedia